Социология и реформирование России.

Автор: Дугин Е.Я.
Дата первой публикации:
Первоисточник:

Неоднократные попытки реформирования России в постсоветское время в той или иной мере почти всегда опирались на научную составляющую. Одними из первых за реформирование принялись экономисты. Всем памятны амбициозные программы вывода страны из кризиса за «пятьсот дней», затем следовало упование на бюджетный федерализм, ресурсную ренту и т.д. 

В течение трех пятилеток экономического реформирования удалось преуспеть разве что в разрушении административно-командного механизма и заложить основу для возрождения предпринимательской среды.

Денежно — кредитная и налоговая политика не только не стимулировали производство, но в значительной мере подавила его развитие. Сохраняется тревожная тенденция криминализации государства, усиливается коррупция и терроризм, нарастает экономическая преступность. Особенно высокой оказалось социальная цена реформирования. Продолжается депопуляция населения, растет безработица, бедность и детская беспризорность. В тяжелейшем положении оказалось наука, образование, культура. Все названные последствия экономического реформирования позволяют вывести, что процессы разрушения все эти годы опережают созидательные действия управляющих структур государства.

Мало результативными для целей реформирования оказались усилия юридической и политической наук, которые пока не смогли предложить приемлемую оптимальную модель государственного устройства, надежные правовые механизмы многоукладной рыночной экономики, непротиворечивую систему законов, учитывающих мнения и пожелания различных слоев населения. Проблемная ситуация усугубляется тем, что несмотря на усилия по формированию законодательной базы, выстраивание вертикали исполнительной власти, реформы не дают ожидаемых результатов. Почему многочисленные указы, распоряжения, законы и программы, направленные на реформирование страны не приводят к реальным сдвигам, к качественным переменам в жизни населения страны, несмотря на продолжительное декларирование этой цели?

К сожалению, научное осмысление процессов реформирования современной России оставляет за пределами анализа объективные причины, не вовлекает в исследовательскую парадигму закономерности, присущие процессам трансформации и развития других стран. Несмотря на амбиции декларировать о процессах, происходящих в России, как составной части мирового, глобального контекста, научное осмысление перемен рассматривается, за редким исключением, в отрыве от закономерностей мирового развития. Так, широко известна прямая зависимость между темпами экономического развития, объемами внутреннего валового продукта (ВВП) и кардинальной реформой государственного управления. В рамках этих взаимозависимостей развитие и «качество» демократии в стране с ВВП на душу населения в тысячу долларов США в среднем имеет шанс продлиться не более 8-9 лет; если 1000 — 2000 долларов — то 16 лет и т.д. Согласно расчетам специалистов, при достижении на душу населения 6000 долларов демократические преобразования становятся необратимыми. Данные взаимозависимости свидетельствуют об устойчивой взаимообусловленности между свободой человека, ростом экономики и процветанием общества Конечно, денежные потоки сами по себе не управляют миром, но социальный вектор движения капитала указывает на динамику развития государства и общества. Эффективность преобразований в экономической, социально — культурной и нравственно-духовной сферах нашей страны рассматривается чаще всего в отрыве от закономерностей развития мировых процессов.

К сожалению, научное осмысление современных трансформаций общества в редких случаях связывается с закономерностями формирования циклов экономического развития, установленных русским экономистом Н.Д. Кондратьевым. Он доказал, что базисные инновации протекают периодами, каждый из которых длится 30-60 лет. Первый цикл по — Н.Д. Кондратьеву продолжался с 1800 по 1850 годы и характеризовался развитием паровых двигателей и текстильной промышленности. Ведущим стимулом экономики было производство ткани, одежды.

Вторая инновационная подвижка, которая проходила с 1850 по 1900 г.г., была ознаменована бурным строительством железных дорог, развитием сталелитейной промышленности.

Следующее пятидесятилетие отмечено развитием электротехники и химии. Доминантой этого инновационного цикла впервые становится социальное явление — массовое потребление. Это историческая веха в движении мира к социальному прогрессу, потому что, начиная с этого периода, всем последующие циклам экономического развития присуща социальная составляющая. Так, в период с 1950 по 1990 годы на передние рубежи прогресса выдвинулась автомобильная промышленность с преобладанием производства личных транспортных средств.

Начиная с 1991 года, разворачивается пятый цикл экономического развития, в котором предпочтение получили информационные инновации и коммуникация. Согласно наблюдениям экспертов, апогей этого периода уже пройден. Если учесть, что к 2004 году потенциал эффективного развития данного цикла основательно исчерпан в Западной Европе, Юго-Восточной Азии и некоторых других частях света, то перед человечеством уже сегодня остро актуализируется проблема воспитания нового мышления, подготовки общества к следующему периоду экономического развития, который Н.Д. Кондратьев назвал циклом «психосоциального здоровья».

Таким образом, наша страна сейчас находится в той точке траектории экономического развития, когда как никогда прежде, для трансформации общества требуется помощь социологов и социальных психологов. Иначе говоря, реформирование страны должно быть основано не столько на диверсификации экономики или выстраивании управленческих схем (хотя без этого тоже не обойтись), а на смене мотиваций, с учетом интересов и потребностей населения. К слову сказать, русский философ В.В. Розанов понимал под цивилизацией смену мотиваций людей. Если следовать такой трактовке цивилизационных этапов развития, то поиски точек роста для реформирования страны следует искать именно в смене жизненных мотиваций российских слоев населения, в консолидации общества и власти. Между тем современный уровень информационного взаимодействия государственных органов власти и управления с населением и предпринимателями нельзя признать удовлетворительным. Как отмечают специалисты, ныне, помимо федеральных, лишь примерно пять процентов региональных органов власти могут более или менее эффективно осуществлять такое взаимодействие. Несмотря на оптимистические прогнозы компьютеризации государственных органов управления и населения такое положение пока не изменилось существенным образом.

Более того, роль государства в оценке общественного мнения имеет устойчивую негативную тенденцию. Так, в 1989 году доля согласившихся с суждением «Государство нам дает так мало, что мы ему ничем не обязаны» составила семь процентов. Десять лет спустя эту точку зрения уже разделяло почти 40 процентов. Становится все более очевидным, что основными причинами, тормозящими реформы, выступают отдаленность народа от власти и процессов реформирования, несогласованность целевых установок государственного переустройства с динамично меняющейся структурой социально-психологических факторов человеческого поведения, мотивами, ценностными ориентациями, традициями и потребностями многонационального населения России. Чтобы государство динамично развивалось, реформировалось — общество, по выражению А.П. Чехова, — должно этого захотеть! Граждане должны деятельно участвовать в создании новой модели государства. К сожалению, во взаимоотношениях «общество-власть» сказываются многовековые российские традиции. До сих пор не преодолен стереотип, сформулированный еще М.Е. Салтыковым — Щедриным, саркастическим пером которого подмечено, что для власти «обыватель есть не что иное, как административный объект, все притязания которого могут быть разом рассечены тремя словами «не твое дело!». Вследствие деформации психологического настроя общества, начальственных окриков «не твое дело!», государство теряет половину своих усилий по экономическому развитию. Иначе говоря, не будь «придушения инициатив» (опять выражение М.Е. Салтыкова — Щедрина) фактически могло бы работать «две России».

К тому же, если учесть, что в современной России только 3-5 процентов занимают по роду своей профессиональной деятельности ту социальную нишу, которая соответствует их уровню образования и специализации, природным качествам и психологическим свойствам, то мощный резерв модернизации страны открывается в сфере поиска новых подходов к трансформации подготовки кадров, в дальнейшем совершенствовании методов психосоциальной коррекции поведения населения.

Возвращаясь к циклам экономического развития Н.Д. Кондратьева, можно отметить, что двести лет индустриализации нанесли вред экологии и здоровью людей, стали тормозом не только развитию промышленного и экономического хозяйствования, но и нарушили психическое и социальное здоровье и работоспособность человека. Характеризуя взаимосвязь между динамикой и масштабами экономического развития и психосоциальным здоровьем населения, немецкий психиатр Геральд Хюнтер заявил: «Мир, в котором утрачивается чувство защищенности, не может обеспечить больше нормальное развитие мозга». Пожалуй, в период цикла «психосоциального здоровья» человечеству предстоит восстановить чувство защищенности и личной безопасности населения.

Попутно возникли новые факторы, влияющие на динамику экономического развития, которые сегодня приходится неизбежно учитывать. Речь идет о событиях последних лет, зловещим эхом прокатившиеся по миру, и сделавших неотъемлемым элементом современного мира такое явление как терроризм. Его лавинообразное распространение по миру коренным образом повлияло на факторы и условия бытования человека. После каждого дерзкого вызова террористов все отчетливее осознается, что в новом тысячелетии человечество обречено жить в условиях нестабильности, риска и тревоги. Даже максимальная бдительность не освобождает человека от террористической опасности. Подобно невидимым радиоактивным частицам, страх за близких и свою судьбу пронизывает каждого из нас, наполняет души и овладевает помыслами, предопределяет поведение людей. Общество страха — порождение нашего неспокойного времени, следствие глобализации, эрозии правил поведения и распада устаревших систем государственного управления.

Именно страх лишает общество устойчивости и уверенности, бросает вызов традициям, сложившимся формам человеческого общежития, всему укладу жизни. Он предъявляет новые требования к человеческим способностям и умениям. На первое место теперь выдвигаются способности предвосхищать опасности, умение стойко переносить их. Выживание вытеснило все ценностные ориентации, а обхождение со страхом стало едва ли главной цивилизационной квалификацией человечества.

Во всяком случае, в процессе подготовки к шестому циклу экономического развития на передний план выдвигается востребованность следующих человеческих качеств: готовность к взаимопомощи, способность к кооперации, развитие творческих способностей, свобода от страхов, осознание своей ответственности перед человеком и природой, умение ценить и поддерживать полновесные дружеские отношения, способность к духовно — эмоциональным сопереживаниям, к состраданию, любви, сочувствию и т.п. Особую ценность приобретает способность человека вступать в коммуникации с различными группами людей. В нынешний век глобальных связей многообразие человеческих контактов становится мощным источником расширения знаний и действенным способом духовного обогащения и развития.

Извечные российские вопросы: «Что делать?», «Кто виноват?» всегда вставали перед российской властью, особенно реформаторской. А вот вопросом «Кому на Руси жить хорошо?» озадачивался народ, россияне. Но и народ, и власть вот уже несколько столетий бьются над решением этих всегда актуальных для России вопросов. Вот и сейчас, в начале нового тысячелетия вопрос «Как преодолеть бедность?» органичным образом дополняет российские нетленные проблемы. Уровень жизни людей в регионах, их социальное самочувствие имеют прямое отношение к целостности России, процессам реформирования.

На «разломе» веков фактически произошел и «разлом» страны на полярные социальные группы с совершенно разными стандартами жизни, ценностями и предпочтениями. Эти различия проявляются в оценке законодательной деятельности. Так, на вопрос, в чьих интересах принимаются законы, получены следующие ответы: «в интересах богатых людей» (20 %), «в интересах новой номенклатуры» (31 %), «в интересах мафиозных групп» (20, 5%), «в интересах всего народа» (2, 9 %). Как видим, отчуждение народа от власти и государства, неверие в принципиальность и объективность законодательной власти, все в большей мере укореняется в массовом сознании населения. Поляризация мнений имеет под собой отчетливо обозначенное экономическое обоснование. В России пять процентов населения, а это ни много, ни мало, а семь миллионов человек — богатые и сверхбогатые. На другом полюсе — 30 процентов малообеспеченных и еще 35 процентов бедных, то есть две трети населения страны живут либо в нищете, либо на ее грани. Ученые Всероссийского центра уровня жизни выявили, что лидером по доходам населения является Уральский федеральный округ. Там самая высокая покупательная способность жителей и наиболее низкие масштабы бедности. За Уральским округом следуют по уровню жизни Приволжский и Северо — Западный федеральные округа. Значительно беднее живут в Центральном, Сибирском и Дальневосточном федеральных округах. И самый низкий уровень жизни у населения южных республик, краев и областей.

Конечно, было бы соблазнительно районировать социальные мероприятия по преодолению бедности и адресно работать с каждым слоем населения. Однако объявленную в России борьбу с бедностью не следует рассматривать буквально. Не место важно, как представляется, преодолевать стереотипы, глубоко укоренившиеся в массовом сознании. До сих пор в массовом сознании бытуют устойчивые логические пары: «частная собственность — плохо, коллективная — хорошо», «мы бедные, но честные». И как следствие — «бедность — это благородно, а богатство — зло». Нам, россиянам, нужно действительно преодолевать бедность в самом широком многообразии смысла этого слова. Ведь есть виды бедности похуже материальной. Это нищета духа, духовная бедность. Нельзя, в самом деле, «зацикливаться» на проблемах нехватки финансовых средств, избирать стратегию выживания вместо полноценной жизни, уповать на ресурсный капитал как на волшебную палочку, по мановению которой все в одночасье станут богатыми и здоровыми. Мы опять сталкиваемся со старой российской иллюзией преодолеть все одним махом, быстро, без кропотливого труда, каждодневных, регулярных усилий.

Подобных барьеров и социальных иллюзий в массовом сознании накопилось немало. Довольно устойчивой в общественном сознании оказалась и власть стереотипов. Необычайная их живучесть объясняется тем, что много десятилетий они поддерживались и развивались под влиянием государственной политики и официальной идеологии. Примечательно, что российское массовое сознание, по — преимуществу, концентрируется на прошлом. У населения наблюдается упрощенная картина социального мира, которое характеризуется неумением видеть жизнь многокрасочной, а основываться на признаке «когнитивной простоты» в рамках черно-белой дихотомии. Глубоко укоренилась также привычка объяснять причины всех своих неудач, бедствий «образом врага», искать их вовне, а не в своем поведении. Стойкое неумение переносить неудачи, негативно оценивать что-либо неординарное. По мере продвижения к рыночным отношениям все острее ощущается недостаток личной и корпоративной социальной ответственности. Над российским обществом по-прежнему довлеет одновариантность, предопределенность будущего. Массовое сознание с трудом преодолевает этот стереотип, медленно переходит к осознанию многовариантности путей будущего в социальном пространстве от государственного устройства до модели собственного поведения.

Перемены в общественной жизни, происходящие в России с середины 80 — х годов, дополнили устойчивые стереотипы феноменом «растерянного сознания», который проявился в том, что люди оказались не в силах изменить свою модель поведения, приспособиться к становлению и развитию новых рыночных отношений. Подавляющее большинство опрошенных признают, что испытывают чувство неуверенности, социальный дискомфорт. У россиян ослаблено чувство общности со своей социальной группой. На этом фоне усиливаются ностальгические настроения, утрачивается привычная модель поведения, нарастает боязнь перемен, наблюдается слабая восприимчивость к инновационным процессам. Почти массовый характер приобретает социальная апатия и незрелость гражданского мышления. Данные признаки массового сознания и поведения дополняются в последние годы динамикой развития феномена «регионализации» сознания, утрачивающимся чувством общности и общероссийского единства. Исследования, проведенные спустя десять — пятнадцать лет после начала перестройки, показывают, что «феномен растерянного сознания» трансформировался за это время в сущностные характеристики такого типа личности, который на основе десятилетнего мониторинга общественного мнения Ю.А. Левада определил как «человек лукавый», а Ж.Т. Тощенко — «человек пародоксальный». По многолетним наблюдениям Ж.Т. Тощенко опрошенные зачастую искренне исповедуют взаимоисключающие ценности. Например, 70-80 % высказываются за рыночную экономику, однако примерно столько же (70%) считают всех предпринимателей бандитами и ворами, которых «вешать надо». Столь же условным оказалось деление людей на группы в зависимости от политической ориентации — на социалистов, либералов, патриотов и т.д. Данные опросов показывают, что по одним вопросам человек может исповедовать социалистические взгляды, по другим — либеральные, по третьим вообще выступать монархистом. В практике управления — делает вывод Ж.Т. Тощенко, — следует учитывать сложность человеческого сознания и восприятия действительности.

За долгие годы официальная идеология немало сделала, чтобы помочь человеку стать парадоксальным. В то самое время когдак даже марксистский тезис в качестве приоритета выдвигал активное действие социальной силы, а не материальной, в массовое сознание активно внедрялось данное положение с точностью «до наоборот».

Конечно, потребность обновления, желание перемен не приводит автоматически к качественным изменениям в модели поведения людей. Природа человека остается неизменной весьма продолжительное время. Знаменитый, знаковый писатель Милорад Павич и вовсе на этот счет преисполнен скепсиса: «Чудо, которого человек за свой долгий век не дождется, — стать другим, а при этом остаться тем же, кем был и кем больше не являешься, вроде вывернутой перчатки».

С помощью социологических измерений, проведенных в последние десятилетия, удалось зафиксировать изменения в установках, вызванных нарушениями и ошибками в системе управления различными областями общественной жизни. Анализ социально-политических процессов позволяет глубже понять основные противоречия нашего общества, в первую очередь противоречия между административно-командной системой, номенклатурной бюрократией и различными слоями населения. Отдавая, по — традиции, приоритет развитию элементов макроструктуры экономики и общества, управляющие кадры, политические лидеры по сути дела пренебрегали процессами психики и массового сознания, считая ошибочно, что они развиваются в микроструктурах автоматически, как само собой разумеющееся. Между тем, под влиянием современных коммуникативных каналов (в первую очередь телерадиовещания) в массовом сознании происходят динамичные изменения представлений об окружающем мире. И, как известно, из исследований функционирования массовых коммуникаций, поведение людей обусловлено в большей мере трансформацией их собственных, личностных представлений, нежели ориентациями на объективные условия.

Так, если в 60 — 70-е годы социологические исследования фиксировали значительную часть населения, которая не использовала для выражения своего мнения ни один из информационных общественных каналов, то в середине 80-х в обществе резко нарастает тенденция активного участия населения в выработке общественно значимых решений. Причем, не только с точки зрения количественного роста, но и качественного. Согласно данным социологических опросов, обращение в средства массовой информации приобретает характер лично мотивированного политического участия в общественной жизни. Подавляющее большинство опрошенных авторов писем в редакции газет, телевидения, радиовещания обращаются «от себя лично», в то время как в других формах непосредственной демократии личная мотивация политического участия у значительной части опрошенных не проявляется в достаточной мере. Позже, в конце 90-х, когда средства массовой коммуникации все в большей мере оказались подвержены коммерциализации, активность проявления личностного мнения в обращениях в редакции заметно снизилась. Данные исследований показывают, что за последние десятилетие доверие населения к средствам массовой коммуникации снизилось в десять раз и составило к началу 2004 года не более 6-7 процентов. Нынешние газеты, журналы, телерадиовещательные станции в большей мере представлены своими владельцами, а не журналистами или читателями. Около 70 % газет ни в коей мере не зависят от читателя, потому что финансируются частными владельцами.

Процессы модернизации страны оказались серьезным испытанием для всех систем государственного и общественного устройства. Особенно остро это проявилось под воздействием политических и этнических конфликтов. Вспыхивающие то в одном, то в другом регионе страны, они беспощадно испытывают на основательность и прочность всю систему сложившихся в обществе отношений, в частности, устойчивость взаимосвязи личности и властных структур управления. Социальные ориентиры и ценности, установки и убеждения — все это проходит в массовом сознании проверку на устойчивость. В ряде случаев, преобладание деструктивных тенденций, переход к негативным оценкам прежнего социального опыта, разрушение исторического сознания, обретающая крайние формы митинговая демократия, забастовочное движение, все это напрямую связывалось в массовом сознании с деформацией социалистических идей и ценностей. Примечательно, что из-за мышления в стиле бюрократического консерватизма управляющие структуры увидели причины острых социальных конфликтов и «местных революций» лишь как попытки разрушить установленный порядок, а не стремление новых общественных и политических сил к самовыражению и свободе.

Более того, конфликтность социальных ситуаций, обусловленная противоречиями между личностью и административно — командной системой в значительной степени провоцировалась управляющими, властными структурами. Для того, чтобы научиться новым моделям поведения, овладеть искусством преодоления конфликтов, взрывоопасных социально-политических ситуаций, социальную нестабильность, требуется смена парадигм в политологии, в социологической и социально — психологической теории. Коль скоро продолжительное время общество развивалось в рамках доктрины «бесконфликтного социалистического государства», отечественная социология и социальная психология по сути дела оказались неподготовленными к изучению, преодолению и прогнозированию социальных конфликтов. Отложенное, искусственно сдерживаемое политическое поведение, проявляет себя подобно механизму отложенного спроса в экономике. В конечном счете, это приводит к девальвации морально — нравственных ценностей в обществе. Социологические методы и программы, которые могли бы помочь обществу изменяться в соответствии с требованиями реформирования, пока недостаточно разработаны.

Для преодоления кризисной ситуации, а также в целях поиска стимулов развития и точек роста капитализм, как известно, включил не только экономические факторы, а механизмы социальной мотивации людей, сменил парадигмы, в частности, внедрил в практику «теорию коммуникативного действия», разработанную Юргеном Хабермасом. Парадигма коммуникативного действия и коммуникативной реальности, предложенная видным немецким ученым, ориентирована на формирование «общества рациональной коммуникации», где согласие различных точек зрения достигается открыто, на основе убедительной аргументации. Власть в таком обществе принадлежит не государственным силовым структурам или средствам массовой коммуникации, а общественности, гражданскому обществу. Выявление взаимопонимания между людьми позволяет установить, что они хотят сделать в той или иной ситуации и что они должны сделать во имя реализации общего интереса. В обществе рациональной коммуникации традиционная производственная парадигма оказывается непригодной для перевода ее в нормативное содержание, стало быть, требуется изменить модели коммуникации, а не производственные отношения.

К сожалению, ни концепция коммуникативного общества, ни теоретические разработки, в которых выдвигались идеи руководства обществом на основе интеллектуальной инициативы, логики, убедительных, глубоких мыслей, а не приказов и распоряжений, пока не востребованы управляющими структурами в нашей стране. До сих пор в российском обществе остается вакантным место духовного, интеллектуального центра. Ни одна из партий, движений или социальных институтов пока не стали духовной, направляющей силой общества. В этом процессе мы также не учитываем тенденции мирового развития. Многие функции, которые раньше были прерогативой правительственных, государственных структур управления переходят ныне к транснациональным корпорациям, социальным группам и институтам гражданского общества.

Судя по материалам Организации Объединенных Наций в ряде стран, таких как Индия, Бразилия, Бангладеш, Канада, накоплен опыт учета интересов и мнений людей при решении бюджетных вопросов. Особый интерес представляет опыт Индии, где мобилизация населения на проведение общественной ревизии позволила усилить подотчетность правительства в сфере бюджетной политики, расширить права и возможности бедных слоев населения и, в конечном счете, повысить эффективность государственного управления. Государственные структуры продвинутых стран вынуждены инициировать взаимодействие с «сетевым сообществом» общественных организаций для сохранения своей власти, отсутствие же подобного взаимодействия потенциально ослабляет власть.

Более того, нравственный авторитет этих ячеек гражданского общества привлекается правящими структурами в целях поддержки тех или иных направлений государственной политики. Все эти задачи и подходы в свою очередь открывают новые горизонты для отечественной социальной психологии и социологии. Социологическая наука еще не полностью использовала возможности широкого и деятельного участия населения в контроле за расходованием государственных средств, в формировании бюджетов, ориентированных на людей.

Как известно, одна из важнейших целей административной реформы — максимальное освобождение государства от управленческих функций. В этом процессе также не лишним представляется обратиться к зарубежному опыту. В ряде стран многие вопросы управления уже решаются без участия государства. Скажем, в США, для того, чтобы специалист, даже высокой квалификации (врач, юрист, преподаватель и т.п.) был допущен на рынок труда, он должен получить рекомендацию (читай лицензию) профессионального сообщества. При этом какого-либо специального государственного решения не требуется. Иначе говоря, профессиональные ассоциации, сообщества берут на себя государственные функции лицензирования трудовой деятельности. Думается, и в России лицензирование на занятия различными видами деятельности, можно было бы передать от государственных структур общественным ассоциациям и профессиональным объединениям. Это могло бы снизить уровень коррупции, высвободить армию чиновников.

Другое дело, что пока ни профессиональные объединения, ни ассоциации, да и население в подавляющей массе своей, не готовы взять на себя управленческие функции. Так, в 1989 году с суждение «Мы должны стать свободными людьми и заставить государство служить нашим интересам» согласились 27 процентов опрошенных, а десять лет спустя — 37 процентов. С учетом данной тенденции, социологи и социальные психологи могли бы предложить эффективные социальные технологии быстрой адаптации общества к навыкам общественного управления и обретения ответственности за принятие решений. Одним из первых, существенных шагов по научному обоснованию построения гражданского общества, могло бы стать структурирование частных интересов. Эта задача пока не стала предметом масштабного социологического осмысления.

Пока же российские реформы, предпринимаемые структурами власти «сверху», в той или иной мере получают экспертную оценку общественного мнения. Справедливости ради отметим, что экспертная функция общественного мнения постепенно вытесняется ролью участника событий. Вообще же, до тех пор, пока когда активное участие общества не станет преобладающим, и не потеснит функции пассивного эксперта и бесстрастного интерпретатора управленческих решений, о подлинном реформировании говорить весьма проблематично. Общественные настроения «мы ждем перемен» не составляет ныне основной сектор политических процессов реформирования, а скорее выражает настроения левых движений, лидеры которых привычно заявляют, что «общество устало ждать» или безосновательно призывают «накормить народ». Российскому политическому истеблишменту еще предстоит преодолеть отношение к социуму как к пассивно ждущему перемен, бедному и голодному. До тех пор, пока российское общество не перестанет в своих неудачах и неустроенности винить власть, оно не избавится от социальной апатии, не будет жить полноценной, созидательной жизнью гражданского общества.

Для выработки концепции управления российским государством в целях стабильного развития страны представляется целесообразным активизировать социологические методы согласования разнообразных интересов различных групп и объединений российского общества, гармонизации общественных и личных, государственных и индивидуальных правоотношений. В качестве одного из таких способов может быть предложен солидаризм, понимаемый как философско-этический метод, направленный на согласование интересов отдельных людей, различных социальных групп, национальных образований, политических и общественных сил, на разрешение общественных конфликтов в процессе становления и развития гражданского общества. Обоснование солидаризма как единой, стройной системы принадлежит российскому мыслителю и правоведу Г.К. Гинсу. При этом устойчивым элементом общественного сознания должно стать представление о новой роли и функциях государственной власти, создающей условия, при которых граждане сами обустроят свою страну и создадут себе достойную жизнь.

Солидаризм может стать не только формообразующим стержнем новой российской национально-государственной идеи, но и как теория среднего уровня, может быть применим к разработке концепции «малых дел», к возрождению народных традиций и обычаев, воссозданию общественно-политических сил, способных сформулировать целевые установки социальных групп общества, заняться конкретными делами и вывести страну на путь динамичного развития. Солидаризм может стать одним конструктивных подходов в поиске новых источников роста на пути к «консолидации общества и власти, в их большем доверии друг другу и совместном поиске решений крупных общенациональных задач».

К сожалению, анализ результатов социологические проектов последних десяти-пятнадцати лет, показывает, что по выдвигаемым гипотезам, выводам и результатам исследования не продвигаются дальше фиксации явлений, нередко поверхностных, не затрагивают глубинные перемены, происходящие в противоречивом массовом сознании и поведении людей.

Чтобы соответствовать условиям шестой стадии экономического развития «психосоциального здоровья» по Н.Д. Кондратьеву социология и социальная психология должна помочь обществу в освоении новой иерархии ценностей. Так, например, предприимчивость ранее получала негативную оценку. Теперь социология могла бы предложить методики, рекомендации по трансформации ценностей в направлении инициативности в связи со становлением и развитием плюрализма форм собственности. Социологи также в состоянии разработать программы тренингов, обучающих различные социальные группы умению постоянно делать выбор, принимать самостоятельные конструктивные решения. Населению еще предстоит привить умения рисковать и стойко переживать неуспех, овладевать навыками рационального поведения в экстремальных условиях социальных конфликтов и нестабильности. Обучать толерантности не только к иному мнению, но и терпимо относиться к представителям другой национальности.

Современная отечественная социология обладает достаточно надежным инструментарием, чтобы предложить такие формы социальной организации, которые объединили бы общие и личные интересы различных слоев общества.

При оценке результатов социологических исследований нужно не по зафиксированным, пусть даже самых тонким социальным процессам, а по качеству новых идей, инициированных в российское и мировое профессиональное сообщество. Функционирование любой организации, ее плодотворность, жизнестойкость и эффективность усилий определяется, прежде всего, масштабностью и глубиной идей, которые она вырабатывает и отстаивает. Интеллектуальное лидерство в конечном счете определяет поведение больших социальных систем. Этот критерий оценки деятельности тем более справедлив при оценке деятельности науки, ключевая задача которой ныне состоит в выработке обоснованных подходов и моделей сотрудничества между властными структурами и различными слоями российского общества.

Пора переходить от исследований, регистрирующих состояние общества, к проектам — конструктам новых общественных отношений, а также к прогнозам становления и развития общества. Вообще социологические проекты все в большей степени должны по целевой, функциональной направленности и структуре и подходам быть аналогом бизнес — плану.

Пока же социологическая мысль не предложила сценариев и векторов реформирования государства. Многие специалисты полагают, что виной тому системный кризис, который имеет не только российский, а планетарный масштаб. Но в этом всеобъемлющем процессе все-таки главным остается преодоление кризиса новых идей развития государств и общества. Свое новое качество отечественная социология может обрести на пути формирования концептуальных идей, соразмерных масштабу социальных преобразований современной России.