Чайлдфри: без паники. Социологический взгляд.

Женщины всё чаще стали сознательно откладывать рождение ребёнка и высвобождать время для других задач: образования, начала карьеры, экспериментов с образом и стилем жизни. Эта жизненная позиция имеет и свою крайнюю форму — сообщества сознательно бездетных, или childfree, у которых общее — жизненная позиция, зоны отдыха «только без детей», собственные взгляды на налогообложение и многое другое.

За последние 10 лет в России произошли серьёзные изменения в модели формирования семьи. Поколение XXI века, молодые люди детородного возраста 20—30 лет в своём демографическом поведении сильно отличаются от своих родителей, что позволяет оценить произошедшие изменения как революционные.

Суть трансформации модели формирования семьи, по мнению демографов, заключается, в первую очередь, в нарушении прежнего единства сексуального, репродуктивного и брачного поведения, присущего модерной эпохе. Более того, изменяется традиционная последовательность календарных событий, сама тайминговая модель брака и рождаемости, что приводит к откладыванию матримониальных и фертильных задач.

Одновременно или последовательно? Время и место событий жизненного пути

Поставив рождаемость под контроль, современные общества столкнулись с размыванием жизненного цикла, перспективой социальной аритмии. За этими уже общеевропейскими феноменами стоит определённое сочетание социальной политики и биографической компетенции, готовности к рискам со стороны индивидов.

В России социалистического периода государственная потребность в женском труде сопровождалась соответствующей политикой, позволявшей синхронизировать трудовую занятость и материнство. Инфраструктура в виде сети детских дошкольных учреждений и доступной стандартной медицинской помощи обеспечивала, если не навязывала, почти синхронное решение задач детородного цикла и присутствие на рынке труда. Идеологические моменты мы здесь опускаем. Постсоветские реалии рынка труда расчистили место для асинхронной модели совмещения работы, семьи/личной жизни, деторождения. Собственно, речь уже не о совмещении, а об очерёдности, выборе приоритетов, откладывании одних задач в пользу других, управлении этим таймингом, исходя из собственных интересов.

То, что удавалось поколению матерей, с трудом удаётся их дочерям не только благодаря возросшим в постреформенный период притязаниям и возможностям самореализации в образовании и карьере. Нельзя забывать о низкой институциональной поддержке со стороны государства, о закате значимости института бабушек, об узкой нише гувернёрства на рынке услуг, дороговизне и малом количестве муниципальных и частных дошкольных образовательных учреждений, о возросших требованиях к качеству жизни, о современных репродуктивных технологиях, позволяющих раздвигать рамки фертильности, и пр.

Все эти факторы не могут не действовать на сознание молодых женщин детородного возраста определённых социальных слоёв. Объект нашего внимания — молодые женщины среднего класса. Как показывают демографические данные, наметилась и утвердилась тенденция сознательного откладывания рождения первенца и высвобождения биографического времени для других задач: образования, начала карьеры, экспериментов с образом и стилем жизни. Эта жизненная позиция имеет и свою крайнюю форму, вызывающую крайне живой интерес со стороны общества — феномен childfree, сознательно бездетные.

Сознательно бездетные как социально-демографическая категория имели место задолго до распространения чайлдфри. Лишь с недавнего времени они начали развивать социальные сети, чтобы противостоять давлению общества, которое не готово понять и принять их образ жизни. В 2004 году в России создано интернет-сообщество сознательно бездетных на портале Livejournal.com, насчитывающее около четырёх тысяч участников.

На Западе феномен childfree появился значительно раньше, чем в нашей стране. Журналист «Русского Newsweek» Елена Черненко сообщает, что термин childfree ввела в 70-х годах прошлого столетия Национальная организация для не-родителей США. Только в Калифорнии более пяти тысяч членов этой организации. В США в целом уже более 40 организаций, объединяющих чайлдфри, каждая из них насчитывает несколько тысяч участников. Зарубежные сознательно бездетные обсуждают в Сети несправедливость единого для всех налогообложения, вынуждающего их финансировать общественные школы, предлагают создать политическую партию, поддерживающую образ жизни чайлдфри. Западные чайлдфри выдвигают свои права не только в политической сфере, но и на потребительском рынке. На специальных сайтах можно найти сотни адресов чайлдфри-заведений — ресторанов, гостиниц, кинотеатров и спортклубов, куда вход разрешён только без детей. Российские чайлдфри не причисляют себя к движению и не приписывают наличие идеологии.

Массмедиа скудно, но ярко освещают существования childfree, не стремясь понять истинных мотивов жизненного выбора и вступления в сообщество. Для нашего государства это неприемлемо ввиду пронаталистских целей и задач в отношении молодых женщин в возрасте 20—30 лет. Хотя международный феномен childfree в большей степени является ответом миноритарной части населения на отсутствие перспективы реализации индивидуального решения баланса жизни и труда, государства отдельных европейских стран (скандинавские страны, Бельгия) предпринимают тем не менее меры по оптимизации баланса жизни и труда, переходя от диахронии к синхронии этого принципа. В основании мер такой политики — наличие в группе сознательно бездетных тех, которым ещё можно предложить превратить отказ от рождения ребёнка в откладывание, оптимизацию его появления. Но этой группе требуется сильная институциональная поддержка, поэтому необходимо привлечь дискурсивное внимание политиков к этому феномену.

Сhildfree — моральная паника

Неприятие сознательно бездетных обществом — суть моральная паника вокруг этого феномена. Понятие моральных паник ввёл в социологическую практику Стэнли Коэн при описании различных девиаций поведения молодёжи. Индивиды получают информацию о каком-либо социальном феномене, маркированном как девиантный, через массмедиа или путём снежного кома, эта информация обычно стереотипизирована, критична и гиперболизирована. Принятие такой информации индивидом будет зависеть от его жизненного опыта и уровня толерантности. Безусловно, феномен childfree — отклонение от привычной традиционной модели создания семьи и детородного процесса. К женщинам в традиционной культуре (и кто оспорит, что мы к ней всё ещё принадлежим?) с ранних лет предъявляются требования репродуктивных функций, в семье на неё возлагаются обязанности по уходу и воспитанию детей. И коль скоро многие молодые современные женщины отказываются от традиционных ценностей, желая быть независимыми и самостоятельно планировать события своего жизненного пути, квалифицировать это социально и медийно можно в широком диапазоне от озабоченности до девиации. Дискурсивная моральная паника называет последствиями сознательных отказов от детей угрозу вырождения нации, индивидуализацию, гедонизм.

Общественная дискуссия вокруг childfree

Как уже говорилось ранее, современные молодые женщины, профессионально ориентированные и целеустремлённые, всё чаще предпочитают развитие карьеры созданию собственной семьи, рождению детей. Речь не идёт о целибате, широко распространено партнёрство, гражданский брак. Увеличивается число психологически и физиологически здоровых женщин, сознательно отказывающихся становиться матерью или откладывающих период рождения первого ребёнка на более поздний период. В нашей стране сегодня, по данным Федеральной службы госстатистики, из 42 млн российских семей 48% не имеют детей, причём лишь 5 млн — по медицинским показателям.

Конечно, достаточно сложно выявить тех, кто просто откладывает время рождения первенца или же решается не рожать вовсе. Тем не менее, можно сказать, что приверженцы childfree более образованны, более востребованы как профессионалы и руководители, имеют доход выше среднего, склонны жить в городах, менее религиозны, менее склонны к соблюдению традиционных обычаев. Они ориентированы на жизнь в комфорте, наличие свободного времени, хобби, друзей, на собственное саморазвитие, эмоциональную и физическую близостью с партнёром. Для них важен карьерный рост. Они не желают тратить время, финансы и силы на дитя, которое «однажды вырастет и окажется неблагодарным». Женщины могут переживать по поводу фигуры, бояться родов, вспоминать травмирующее или бедное детство, оскорбляющих, угнетающих или отсутствующих родителей. Некоторых чайлдфри можно назвать идейными или убеждёнными. Они сочиняют рационализации типа: приносить новых людей в этот мир безнравственно, потому что каждый рождённый должен умереть. Или желают сделать стерилизацию, активно поддерживают такой радикальный способ контрацепции.

Согласно нашему исследованию интернет-сообщества портала «Живого журнала», в основном это люди фертильного возраста (хотя встречаются представители старше 45 лет), в большинстве своём — женщины, с высшим образованием, по их словам, преуспевающие в карьере, независимые и целеустремлённые. Среди убеждённых чайлдфри встречаются и те, кто уже стал родителем. Сознательно бездетные объясняют своё нежелание обзаводиться потомством по разным причинам: из-за карьерного роста, боязни потерять работу, эгоистического начала, страха перед родами, ответственностью за ребёнка, смертью детей, финансовыми проблемами, возможностью оказаться плохим родителем, по причине непривитого или неразвитого родительского (материнского) инстинкта.

Из этих мотиваций и интересов можно вычленить общие для них терминальные ценности: индивидуализм, нонконформизм, либерализм, саморазвитие, карьера, образование, финансовая независимость, секс, эмоциональная и физическая близость с партнёром, здоровье, свобода, досуг, хобби, сохранение эстетической красоты фигуры.

Сразу объясню, почему не рассматриваются мужчины, немалое число которых остаются без потомства. Их репродуктивные функции не столь зависимы от их возраста, как у женщин, у них нет такой чёткой возрастной установки, как ограничения рамок фертильности до 45 лет, связанных, как правило, с особенностями женского здоровья. К тому же общество дискурсивно апеллирует именно к женщинам, напоминая о «сильном» материнском инстинкте деторождения.

Методом неформализованного глубинного интервью мы провели лейтмотивные опросы представительниц чайлдфри. Они были отобраны методом снежного кома по следующим критериям: женщина в возрасте от 27 лет (уже позднего по медицинским показателям для рождения ребёнка) без детей, достаточно успешная в карьере, чья бездетность не обусловлена медицинскими противопоказаниями или рядом факторов, связанных с психологической, моральной или физической неустойчивостью личности. Основная цель — типологизировать респонденток по мотивациям бездетности. Тема беседы была задана как исследование жизненного пути успешных в карьере женщин. В ходе опроса выяснялась информация о родительской семье респондентов, их личной семье или партнёрстве, карьере и жизненных проектах, мнение об абортах, социальной и семейной политике России, СССР, условиях, необходимых для рождения ребёнка (в случае отложивших рождение). Приведу наиболее часто повторяющиеся (мотивационно дублирующиеся) случаи. Все респонденты с высшим образованием, довольны своей работой, занимают достаточно высокие должности, их можно назвать реализовавшими себя в образовании и карьере. Они чувствуют себя счастливыми, не склонны считать, что не успели реализовать каких-то личностных целей, уверены, что время ещё есть для развития и достижения поставленных задач. Рассмотрим их биографии и мотивы бездетности.

Ирина занимает руководящую должность в сфере дошкольного образования с 25 лет. Последний раз вышла замуж в 37 лет, муж её ровесник, военнослужащий. В их семье наблюдается матриархат: основной доход приносит Ирина, деньги в основном тратятся «на мужа, на отдых, на покупку машины мужу». У этой героини карьерно-утвердительный тренд жизни. «Смысл жизни — работа, — говорит Ирина, — и смысл этот не хочется терять, так как на работе интересно и всё получается».

Как руководитель она предпочитает брать на работу опытную сотрудницу с профильным образованием без ребёнка. Несмотря на желание второго мужа завести ребёнка, Ирина сделала при нём три аборта, не обсуждая своё решения с ним, но объясняя свой поступок просто: «Боялась рожать». Она счастлива «на работе, а дома нет», наверное, по той причине, что в противоположность работе, где «всё получается», в семье не всё в порядке. Основной причиной отказа от деторождения можно назвать её работу, среди её успешных проектов «открытие санаторного детского сада, открытие центра развития, открытие прогимназии для детей дошкольного и младшего школьного возраста».

К категории карьерной мотивации бездетности можно также отнести Екатерину. Несмотря на то, что её бывший партнёр, с которым она проживала вместе 4,5 года, хотел детей, и нынешний, с которым ведёт общее хозяйство уже полгода, тоже, Екатерина «даже не задумывалась» о том, что нужно для реализации рождение ребёнка. «У меня есть уже одно дитя [говорит про собственную фирму, руководит ею восьмой год], с ним надо расквитаться, на ноги поставить». В 18 лет она уже была старшим менеджером. «Если я рожу, мне придётся сократить рабочее время. Няньканье с ребёнком — там есть свои плюсы, там голова отключится, но надолго меня из работы не выдернет. Работа для меня — более интересная игрушка, чем ребёнок».

При подборе сотрудников Екатерине «наплевать» на семейное положение кандидата, «главное, чтобы не было маленьких детей, потому что ни мама, ни папа не высыпаются до года, пока они плачут». Несмотря на такой, в принципе, рациональный подход к приёму на работу нового сотрудника и сравнение деторождения с игрушкой, Екатерина негативно относится к абортам «с точки зрения философии». Интересно, что героиня называет среди тех мер, которыми государство могло бы помочь гражданам с детьми, создание «внутри фирмы детских садов — сдать ребёнка в соседнюю комнату очень удобно», — считает Екатерина. На замечание о том, что в Европе такие детские сады уже существуют, замечает: «Да? Ну вот, опять что-то хорошее кто-то уже придумал!»

Немного к иной категории можно отнести Евгению. Её жизнь спланирована ещё со школы. Она независима, целеустремлённа, её жизненный путь индивидуализирован, автономен. Она нацелена, в отличие от предыдущих двух героинь, не на развитие карьеры, хотя занимает весьма хорошую должность и является уважаемым человеком в свои 27 лет, а скорее на осуществление собственных жизненных планов, поддержание выработанных принципов и привычек. «Я не купила квартиру в Москве, дом за границей. Я ещё не родила ребёнка. Должен быть мужчина, должен быть решён жилищный вопрос. Если бы так случилось, что я забеременела, то родила. Есть планы на ближайшие два года. Когда получу то, что хочу, тогда — да. Я рассматриваю ситуацию воспитывать ребёнка одна. В идеале, конечно, с мужчиной. Детям нужны родители, пока они маленькие. Я не хочу, чтобы моим ребёнком занималась какая-то тётя, я хочу заниматься им сама. Сейчас я не хочу из-за карьеры». Евгения не против принятия на работу сотрудников с детьми, негативно относится к абортам.

К категории экономической мотивации бездетности можно отнести Елену. Она, как и представленные выше респонденты, ориентирована на карьеру и дальнейшее образование, невзирая на уже сравнительно немолодой возраст (41 год) и достижения в этих сферах. Среди того, что хотела бы ещё сделать — «написать кандидатскую диссертацию, но время ещё не ушло, в принципе, можно реализовать». У неё две основные цели: семья (муж) и карьера. О причинах, повлиявших на то, что героиня сделала два раза аборт, обсуждая своё решение с мужем, который хотел детей, Елена говорит, что «отношения с мужем были хорошие, не было собственного жилья, заработная плата не соответствовала потребностям, на карьере это не отразилось, нестабильность в стране». Возможно, что, называя такие факторы, повлиявшие на её решение, она скрывает истинные причины. Но, несмотря на подобные догадки, весом тот факт, что беременность Елены как раз приходилась на самые нестабильные годы послереформенной России. Скорее всего, потому она нынешнюю социальную и семейную политику характеризует как неудовлетворительную. Сейчас героиня обеспечена, у неё есть «продвижение по службе, уважение среди коллег». Но если бы государство в годы её молодости её поддержало, возможно, сейчас Елена не была бы в числе респондентов данного исследования. По её мнению, государство имеет влияние на сознание граждан, «помогает, но не всегда», «может увеличить пособия на содержание ребёнка, одиноким родителям — социальные пособия и гарантии независимо от заработка».

Галину нельзя отнести ни к категории карьерной мотивации бездетности, ни к экономической, ни к категории мотивации, связанной с индивидуализацией и автономией. В отличие от всех опрошенных респондентов, не проявляющих особого желания стать мамой, Галина говорит о том, что «очень хочет ребёнка». «Если у меня не получится выйти замуж, рожу ребёнка для себя. Дети — это святое. Пока время есть, к 30 годам, если уж совсем не получится. Мама обещала помочь сидеть с ребёнком, а я работать буду». Героиню не смущает возможность воспитывать ребёнка одной по той причине, что опыт её матери, в 40 лет приехавшей в Москву, чтобы «детей прокормить», доказывает, что возможно поднять без поддержки мужа даже двух дочерей. Печальный опыт матери, которая является явным авторитетом для респондента, её два развода и личный опыт аборта в 18 лет наложили свой отпечаток на отношение к мужчинам: «Мужчина сегодня есть, завтра нет. Дети ложатся исключительно на женские плечи».

Нужно заметить, что к государственной поддержке у Галины двоякое отношение. С одной стороны, это «её самая нелюбимая тема», она «не помнит, что было в стране», когда делала аборт, государство на «её сознание никакого влияния не имеет», в эпоху СССР «всё было то же самое». С другой стороны, «раньше было проще, шёл человек работать — комнату дали, квартиры давали, как маме», не без радости приводит в пример друзей, которым выплатили 40% от стоимости квартиры, когда у них появился второй ребёнок. Галину можно причислить как раз к той категории людей, на чьё решение о бездетности можно повлиять путём ввода различных пособий и мер социальной политики, для реализации баланса жизни и труда, в том числе рождения ребёнка.

Итак, среди опрошенных и выделенных для презентации респондентов можно выделить четыре основные категории мотивации бездетности: это карьерная, экономическая, мотивация индивидуализации и автономии; есть промежуточная категория женщин, которых потенциально можно замотивировать при поддержке со стороны государства путём реализуемой социальной и семейной политики.

По мнению всех опрошенных, государство имеет влияние на сознание граждан. При обсуждении семейной политики в СССР респонденты вспоминают о бесплатных детских лагерях, детских садах, образовании, медицинской поддержке, обеспечении жильём. Что касается нынешних дней, к примеру, Екатерина видит положительные тренды в транслируемой политике, то, «что пиарится, уже хорошо для развития», «что делается на самом деле», она не знает. Позитивно настроена и Евгения, она считает, что «Путинская восьмилетка позитивно сказалась на людях», среди значимых называет нацпроекты «доступное жильё», «второй ребёнок». По мнению Ирины, рассуждающей о неуверенности в завтрашнем дне в современной России, государство может помочь семьям с детьми, введя «гарантированный труд и социальные гарантии». Елена тоже надеется на то, что правительство сможет поддержать родителей.

Итак, первый вывод, который мы можем сделать, чайлдфри не безнадёжны, намеренно бездетные нередко изменяют своё решение в определённый момент и становятся родителями. Конфигурация этих условий — задача общества, его развитой социальной политики, тем более оправданной, коль скоро речь идёт о высокообразованной социальной группе и воспроизводстве человеческого капитала. Напомним, основные категории мотивации бездетности — это карьерная, экономическая, мотивация индивидуализации и автономии. Далее, сознательно бездетные были во все времена, но не оформлялись в сообщества, оставляя своё решение в рамках личностного выбора. В современную эпоху морального прессинга со стороны общества люди, связанные общими интересами, стремятся объединяться в сообщества, чтобы чувствовать себя более защищёнными и сильными. Виртуальные сети дают чувство символического признания и поддержки, одновременно делая их видимыми для общества.

Другой вывод, к которому нас приводят демографические тренды, состоит в том, что сам факт феномена чайлдфри — некая данность социально-демографического пейзажа, имеющая маргинальный характер. Российский вариант маргинальной практики вписывается в европейские параметры. Уровень бездетности в ныне рожающих поколениях в Восточной Европе составит, вероятно, от 5% в Болгарии до 15% в России. В Западной и Северной Европе бездетность стабилизируется на уровне примерно 20%, а в Восточной Азии и Южной Европе бездетными могут остаться 25—30% женщин. При всём этом безбрачие и бездетность одних сосуществуют с многодетностью других. То есть бездетность одних всегда будет компенсироваться большим числом деторождений других.

Без паники, господа.

Материал подготовлен в рамках программы «Гендерная демократия» Фонда им. Генриха Бёлля

Источник: Частный корреспондент